"Гештальт не знает пространственных или временных ограничений..."

Самое время теперь поговорить о том, где обитает гештальт: в каком пространстве, в каком времени. Увы, ответы будут непростые, потому что наше мышление, слова и понятия нашего структурно-ориентированного языка порой только затрудняют понимание удивительно простой природы гештальта. Нам придется начать с размышления о вещах, казалось бы, самих собой разумеющихся. Что такое пространство? С давних времен пространство понимается как вместилище предметов, как ровная пустота, в которой витают частицы, образующие все вещи и предметы мира. Стоит только задуматься о нашем обыденном понимании слова пространство и сразу становится заметно, насколько наше представление о нем глубоко связано с привычкой видеть любой предмет суммой отдельных частей-элементов. В самом деле, если вообразить, что все вместилище занято только одним предметом, в котором нельзя выделить отдельные объемные части и нельзя его соотнести с другими предметами, тут же содержательность понятия пространства исчезает: мы не сможем оценить ни его протяженности, потому что нам нечем будет ее оценить, ни его “вместительность”, потому что у нас только один предмет и ничего больше. Пространство позволяет нам видеть относительное положение предметов и только через наблюдение отношений различных предметов мы постигаем пространство. Но если у нас нет соотносящихся предметов, то и пространства у нас тоже нет наверняка – есть ли оно или его нет, нам не узнать. Вот почему гештальт не нуждается в пространстве – он всегда единственен и способность пространства вмещать различные предметы, соотносить их друг с другом становится бессмысленной. Точно такие же рассуждения приводят нас к осознанию неприменимости к гештальту и традиционного представления о времени как о движении вдоль какой-то "“линии времени"”.

Таким образом, гештальт действительно не знает временных или пространственных ограничений, потому что само пространство и время оказываются чуждыми, неприложимыми к нему. Можно было бы сказать, что гештальт существует вне времени, вне пространства.

И все же нам приходится содержательно размышлять о свойствах гештальта посредством нашего обычного структурного языка и мы не можем совсем лишать себя возможности мыслить пространственно, иначе наша мысль будет вынуждена остановиться. Нам приходится прибегать к некоему компромиссному представлению о гештальте как особом образовании в протяженном пространстве. Основатели гештальт-психологии называли пространства, в которых наблюдается гештальт полями. Они говорили о физическом поле, подразумевая физическое пространство, в котором находится какой-то физический гештальт, о поведенческом поле человека, в котором образуются его психические гештальты, о поле восприятия и т.д. Термин “поле” выбран довольно удачно: если уж мы не можем представить гештальт вне пространства, мы его представляем протяженной и мало структурированной субстанцией, подобной какому-то физическому полю: электрическому, гравитационному…

Казалось бы, наши рассуждения завели нас в метафизические дебри и мы совсем оторвались от действительности. Но странным образом сам оплот структурного мышления, современная физика в лице квантовой теории дает не только иллюстрацию нашим рассуждениям, но и экспериментальные факты, подтверждающие существование неограниченных в пространстве субстанций, связанных с предметами мира. Об этом много уже было сказано, поэтому затронем эту тему лишь вкратце. Если мы возьмем, допустим, электрон, то с этой частицей оказывается связана очень парадоксально ведущая себя субстанция, как бы волна какого-то поля, ее называют волновой функцией. Она полностью определяет поведение и свойства электрона, но ведет себя так, что создается впечатление, что электрон каким-то образом “знает” то, что происходит вдали от него, “помнит” свою историю и даже “догадывается” о будущем. Не правда ли, волновая функция по свойствам оказывается подозрительно похожей на гештальт электрона?

Но довольно физики, обратимся к лирике. Мы уже говорили о том, что некоторые характерные качества человека, его эмоции по своим свойствам, по своей цельности и бесструктурности близки гештальту. А можем ли мы спрашивать, где находится любовь двух людей? В каком пространстве существует доброта и сколько места она в нем занимает? Структурное мышление отвергает такие вопросы, говоря о том, что эти слова – просто названия абстрактных, невещественных понятий. Но ограничиться таким ответом – значит, отмахнуться от большей части нашего опыта. Вертгеймер задал похожий вопрос относительно движения. Что есть движение? Иллюзия ли это, абстрактное ли это понятие? Физик скажет, что движение обладает свей сущностью и законы движения – это фундамент всей физической картины мира. Но в каком пространстве обитает сущность движения? Наблюдая движущийся предмет, видим ли мы смену неподвижных кадров или мы можем видеть само движение? Вертгеймер экспериментально показал, что мы видим именно движение. Итак, движение – вне пространства и вне времени (прежде, чем наш физик возмутится, уточним, что мы говорим не о смене положений предмета, которая действительно происходит в пространстве и во времени, но о самом движении), в нем нет составляющих элементов, движение оказывается гештальтом. И чем в этом смысле от движения отличается любовь, которая тоже – не просто набор характерных элементов поведения, но нечто, свойственное всему миру двух влюбленных, его дух?