"... язык и мышление человека насыщено метафорами."

Достаточно адекватные модели языка были созданы именно структурными школами. Одно из важнейших отличий человека от прочих живых существ, синтаксический язык (то есть такой, в котором смысл сообщения зависит от последовательности слов), в гештальт-теории получил недостаточное описание. Возможно, это и стало решающим для научной общественности начала века, которая вслед за структуралистскими моделями языка устремилась и за структуралистской психологией.

Самое поверхностное наблюдение показывает, что наш бытовой язык (уже не говоря о поэтическом и художественном языке) насыщен метафорами. Систематически этот факт исследовали Лакофф и Джонсон в ставшей уже классической работе “Метафоры, которыми мы живем”. И теперь вся западная традиция исследования метафоры идет в заданном этой работой направлении: метафоры извлекаются из речи, классифицируются по группам и т.д. Однако систематизация метафор естественной речи (которая для английского языка почти завершена) пока не дает ключей к ответу на вопрос: откуда в языке берутся метафоры, как они зарождаются? Задумаемся, например, о том, как в русском языке могло возникнуть выражение “теплые отношения”. Очевидно, это метафора, потому что в реальности теплыми могут быть лишь материальные предметы, но не такая вещь как отношения. Ведь нельзя же, в самом деле, приложить к отношениям термометр. И несмотря на всю свою мощь, структурные модели языка не в силах предложить нам убедительного механизма образования такого простого выражения. Но стоит нам взглянуть на это метафорическое выражение и вспомнить о том, что метафора строится на основе общего гештальта, нам становится понятно: и теплые предметы и дружеские отношения обладают неким общим качеством, общим гештальтом. Эта гипотеза может быть подтверждена экспериментально: субъективная оценка температуры (вспомним, что гештальт – модальность субъективного восприятия) в недружественной обстановке оказывается ниже, чем в приятной. Тут можно идти еще дальше и зафиксировать расширение периферийных сосудов тела человека в определенных “дружеских” обстоятельствах. Тут гештальт обосновывается психофизиологически и это дает крепкую объективную опору для объяснения происхождения метафорического выражения.

Такова общая картина: структурные модели языка прекрасно объясняют его формальные, синтаксические стороны, а гештальт-подход может дать ясное представление о том, как в языке возникают новые выражения и слова, хотя эта область пока требует обширных исследований (они обещают быть весьма увлекательными). Возможно, в этом направлении лежат работы русского философа начала века Павла Флоренского, который утверждал, что за каждым именем лежит его “дух” и он накладывает отпечаток на жизнь и характер человека, носящего данное имя. Созданные Флоренским описания некоторых имен поражают своей глубиной и проницательностью. Увы, философ погиб в сталинских лагерях, не успев закончить свою главную работу “Имена”.

Вероятно, при изучении языка нельзя ограничиваться каким-то одним подходом: структуралистским или гештальт-подходом, а нужно их сочетать. То же самое верно и в отношении мышления вообще. Обычное мышление, конечно, существенно зависит от языка и правила языка склонны становится правилами движения мысли вообще. Однако, как мы увидим далее, мышление без метафор практически невозможно, хотя искусственно очищенные от метафор высказывания иногда в ходу, например, в математике.